Неточные совпадения
О
медицинской помощи, о вызове доктора к заболевшему работнику тогда, конечно, никому не приходило
в голову. Так Антось лежал и тихо стонал
в своей норе несколько дней и ночей. Однажды старик сторож, пришедший проведать больного, не получил отклика. Старик сообщил об этом на кухне, и Антося сразу стали бояться. Подняли капитана,
пошли к мельнице скопом. Антось лежал на соломе и уже не стонал. На бледном лице осел иней…
Доктор брал десятую часть того, что он мог бы взять на своем месте, и не
шел в стачки там, где другим было нужно покрыть его
медицинскою подписью свою юридически-административную неправду.
— Гм! Ирритация [здесь: досадно]. Прежние большие несчастия (я подробно и откровенно рассказал доктору многое из истории Нелли, и рассказ мой очень поразил его), все это
в связи, и вот от этого и болезнь. Покамест единственное средство — принимать порошки, и она должна принять порошок. Я
пойду и еще раз постараюсь внушить ей ее обязанность слушаться
медицинских советов и… то есть говоря вообще… принимать порошки.
— Маменька, знаете, что мне
в голову пришло? Ведь дядюшка-то был прав, советуя мне
идти по
медицинской части. Как вы думаете, не заняться ли мне медициной?
Делайте, как знаете, а по-моему, братец,
иди по дохтурской части; я тебе библиотеку свою оставлю — большая библиотека, — я ее держал
в хорошем порядке и все новое выписывал;
медицинская наука теперь лучше всех; ну, ведь ближнему будешь полезен, из-за денег тебе лечить стыдно, даром будешь лечить, — а совесть-то спокойна.
Благодаря занятиям
в медицинской академии я отлично знал, как систематически
пойдет весь процесс, пока из живого человека не получится cadaver. [труп (лат.).]
И
идет молодец частой, мелкой походочкой, той знаменитой"щепливой"походкой, которою наш Алкивиад, Чурило Пленкович, производил такое изумительное, почти
медицинское действие
в старых бабах и молодых девках, той самой походкой, которою до нынешнего дня так неподражаемо семенят наши по всем суставчикам развинченные половые, эти сливки, этот цвет русского щегольства, это nec ultra русского вкуса.
Я остро пожалел, зачем
пошел на
медицинский факультет, зачем попал
в эту глушь.
— Да? Значит, вы доктором будете? — сказала она, поднимаясь. — Это хорошо. Я жалею, что сама не
пошла на
медицинские курсы. Так вы тут обедайте, господа, и выходите
в сад. Я вас познакомлю с барышнями.
И я грустно размышлял, как мне поступить:
пойти ли
в клуб, или
послать к кому-нибудь из моих случайных знакомых за книжкой, хотя бы за специально
медицинской к городскому врачу, или за уставом о наложении наказаний к мировому судье, или к лесничему за руководством по дендрологии.
Поступил он на
медицинский факультет и занимался действительно хорошо; но
в практическом курсе, когда профессор у кровати больного объяснял свою премудрость, он никогда не мог удержаться, чтоб не оборвать отсталого или шарлатанящего профессора; как только тот соврет что-нибудь, так он и
пойдет ему доказывать, что это чепуха.
Год спустя после моей отставки, когда я жил
в Москве, мною была получена повестка, звавшая меня на разбирательство урбенинского дела. Я обрадовался случаю повидать еще раз места, к которым меня тянула привычка, и поехал. Граф, живший
в Петербурге, не поехал и
послал вместо себя
медицинское свидетельство.
—
Идет, видите ли, экзамен, ребятишек
в приходское училище принимают и предстоит, видите, этакая морда, обрубок мальчуган Савоська, которого на каникулах приготовил
медицинский студент Чертов.
Осмотревшись, я увидал, что со мною
в комнате никого нет, но невдалеке
в матушкиной комнате
шел тихий разговор. Этот разговор, который, впрочем, гораздо удобнее назвать
медицинским рассуждением, происходил между maman и одним —
в то время очень молодым — университетским профессором и касался меня.
— Помнишь, мы тогда у Будиновских встретились с Осьмериковым. Учитель гимназии, ушастый такой, — еще ужасно ненавидит одаренных людей.
Пошла к нему
в гости и убедила, что Варя совершенно удовлетворяет его идеалу труженика, что нельзя ей позволить оставаться фельдшерицей. А он хорош с председателем управы. Словом, Варю отправляют на земский счет
в Петербург
в женский
медицинский институт! Понимаешь? Пять лет
в Петербурге!
В связи со всем этим во мне
шла и внутренняя работа, та борьба,
в которой писательство окончательно победило, под прямым влиянием обновления нашей литературы, журналов, театра, прессы. Жизнь все сильнее тянула к работе бытописателя. Опыты были проделаны
в Дерпте
в те последние два года, когда я еще продолжал слушать лекции по
медицинскому факультету. Найдена была и та форма,
в какой сложилось первое произведение, с которым я дерзнул выступить уже как настоящий драматург, еще нося голубой воротник.
Газеты пестрели приглашениями врачей и студентов; занятия на всех
медицинских факультетах были отложены до ноября. Медики дружно и весело
шли в самый огонь навстречу грозной гостье. Весело становилось на душе.
Шел один раз разговор о зубных болях — об их жестокой неутолимости и о неизвестности таких
медицинских средств, которые действовали бы
в этих болях так же верно, как, например, хинин
в лихорадках или касторовое масло
в засорениях желудка и кишок.
Увидал он, что племянник, хотя, по его словам, и умен и
в своем
медицинском деле очень сведущ, а недостает ему еще настоящей тактики и практики, и молодой его рассудок еще не очень находчив, как себе большую
славу сделать.
Полагают, что «Сеничкин яд», которым опоены многие души
в России, изобретен и выработан
в шестидесятых годах
в химической лаборатории военно-медицинской академии лекарским сыном Базаровым. Здесь же этот яд будто разлит и разослан прямо во все мужские и женские училища, причем наибольшие его дозы попали и
в духовные семинарии. Таким образом будто и
пошла отрава самым вредным из ядов — «Сеничкиным ядом».
Ко времени боя на Шахе, как мы видели, «попытки» эти еще не увенчались успехом, все
шло по-прежнему. А вот что происходило
в заседании Телинского
медицинского общества уже
в январе 1905 года, незадолго до Мукденского боя.
Они сидели
в приемной графа уже после осмотра тела утопленницы, перенесенного с берега реки
в один из светлых сараев, где
шло приготовление к судебно-медицинскому вскрытию.
Двухлетний срок, назначенный княжной Маргаритой Дмитриевной Шатову для отдыха после болезни, истекал. Практика его
шла превосходно. Имя его стали упоминать
в числе московских
медицинских знаменитостей. Он был любимым ассистентом знаменитого московского врача-оригинала, «лучшего диагноста
в мире», как называли этого профессора университета его поклонники.